В поисках ветра силы.
Злота осінь.
Прошло метафизическое лето 1985 года, пожелтели листья
на деревьях и холодными стали ночи. Идя однажды по
набережной и глядя на едущие мимо пыльные автобусы
с надписями «Богуслав», «Канев» или «Ржищев», я думал
о зове дорог. Уже много лет меня не покидало предчувствие,
что именно там, в этих городках и селах приднепровской
Украины мне суждено найти нечто важное – ветер силы,
невидимо присутствующий повсюду, как вездесущая пыль
провинциальных местечек... И мне захотелось ощутить,
как на дорогах, вьющихся через поля и холмы приднепровской
Украины, или в залах ожидания захолустных автостанций
прикасается к моей душе злота осінь.
Это было загадочно и непостижимо – меня о звало
к себе нечто, крещённое у истоков вечности по ту сторону
добра и зла, поднимающееся над смыслом и бессмыслием
к самим первоистокам мироздания – бесцельная игра
атомов, мерцающих ночных звезд, небесных облаков,
опадающих желтых листьев или человеческих судеб...
Weltinnenraum, Душа Мира, обращающаяся ко мне,
несовершенному человеку; бродяге на дорогах великого
полдня, странствующему в поисках ветра силы. И вот
она, многоликая, снова представала передо мной – в
тёплом осеннем солнце, в безветренных ясных днях,
в золотистых листьях пожелтевших осенних лесов, в
ярких звездах, в запахе дыма, в ночном вое пса и в
дали дорог.
В такую пору золотой осени – пору безветрия, остановки
и угасания – всякий человек, будь он молод или стар,
печален или счастлив, неизбежно чувствует прикосновение
смерти: дыхания осеннего ветра, уносящего всех нас,
как пожухлые листья за край мира. Но в этом прикосновении
осенней закатности бытия нет ничего трагического –
все это человеческое, слишком человеческое... На самом
деле смерть не есть ни добро, ни зло. Она вне этого,
будучи возвращение к тому первоистоку мироздания,
из которого всплыли и ты и я, и куда неизбежно нам
предстоит вернуться.
«Не плач, не плач за юністю своєю
Минає все, і празима бліда
Там де палала буря молода
На шибі мертву висріблить лілею...» |
Всё это старо, как мир. Как опадают листья с кленов
в бучацких лесах и высыхают на холмах травы, так и
многоликая жизнь растворяется, сбрасывая свои маски,
и возвращается к первоначалам бытия, которые весной
я искал в Голубом каньоне. Осенний поток всеобщего
увядания, угасания и растворения уносит и меня в бездонную
глубину, к основаниям мироздания – к ней, Душе Мира,
воплощавшей себя во всех женщинах, к которым я испытывал
когда-либо любовь. Теперь она сбрасывает свои маски
и наступает пора возвращения от её проявлений к ней
самой – неуловимой, как ветер, летящий через миллионолетия;
как шум ветра и дождя; как солнечный луч и песок,
текущий между пальцами... На протяжении всех веков
она надевала на себя различные маски, то воплощаясь
в человеческой форме, то снова уходя в бесформенную
глубину своего инобытия, оставляя меня на краю океана
безбрежности без всякой надежды на её возвращение.
Ведь сама она не может ни увидеть, ни осознать себя,
и потому порождает сознание и разум человека, чтобы
через него – свои глаза и руки – познавать саму себя.
Но человек, идущий по этому пути, в какой-то миг уже
не хочет быть просто глазами и руками Души Мира, желая
вести с ней диалог на равных. Что это? Неслыханная
дерзость?
Или, может быть, просто любовь?
В один из дней золотой осени я вышел из автобуса на
конечной остановке – в далеком селе, где заканчивалась
дорога. Дальше не было ни асфальта, ни людей, только
уходящие за крутую гору две глинистые колеи, разъезженные
тракторами. Конец человеческому миру – впереди только
мир природный, живущий по своим законам. Казалось
бы, что делать здесь современному человеку, погруженному
в виртуальную реальность грёз, созданных цивилизацией
– здесь, где буреломы в ярах, пустые поля и бесконечно
тянущиеся гряды холмов; где кричат по ночам звери
и совы; где шумит холодный ветер…
Чем глубже погружаешься в такой предвечный мир, тем
более он оказывается пустым для человека – ведь во
всем ему хочется найти что-то привычное, этому неугомонному
человеку. А там, на тех рубежах, где заканчивается
не только человеческий мир, но и мир природный, находиться
Великая Пустота. Там шуршит сухой травой ветер; простирается
в неизвестность высокое небо, а на горизонте виднеются
серые контуры призрачных гор. Там вечность.
Там ждет меня мой мир – пыльные дороги и камни в ярах;
красные угли костра и гудение огня в сельской печи;
неподвижное пламя ночной свечи и над крышей хаты –
звёзды Ориона.
13
14
15
16 17
18
19
20
21
22
23